В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
"...Разум раскрывает перед человеком его назначение".
Г.В.Ф.гегель
Наша дружба с моим биографом — доктором Ватсоном насчитывает несколько десятилетий. За это время мой друг сумел написать много рассказов и даже книг о моих приключениях.
В большинстве случаев доктор Ватсон принимал самое активное участие в расследовании, правдиво описывая факты, свидетелем которых он был.
Кто бы мог подумать, что этот, подчас наивный, безупречного поведения человек, мышлению которого абсолютно чуждо все иррациональное, вдруг обнаружил у себя способности, выходящие за рамки привычных представлений о возможностях человеческого организма.
Теперь, когда состояние здоровья его жены, да и собственное, заставило их, возможно, навсегда покинуть туманный Альбион и поселиться в теплых краях, он разрешил мне рассказать о том, каким образом ему удалось преодолеть барьер неверия человека в собственные возможности.
Должен предупредить читателей этих начатых мною записок о том, что, не обладая писательским талантом доктора Ватсона, я оставляю за собой право довольствовать протокольными записями, когда не смогу выдвинуть какое — либо разумное объяснение наблюдавшихся явлений, к которым оказался причастным добрейший доктор Ватсон.
Итак, с чего все началось. Года три тому назад супруга моего друга получила небольшое наследство, доставшееся ей от дальней родственницы, проживавшей в бывшей английской колонии на берегу Атлантики. Поскольку недвижимость составляла основной процент доставшегося наследства то чета Ватсонов решила переселиться туда, тем более, что жаркий сухой климат как нельзя лучше подходит для людей страдающих старческими болезнями.
Поскольку чаша сия не миновала и меня, то "старческие болезни" лучше именовать "возрастными изменениями", от которых никто не избавлен, когда встроенные в нас биологические часы начинают бежать с опережением желаемого ритма жизни.
Таким образом, я не видел чету Ватсонов почти три года. Их редкие письма давали представление о жизни на чужбине, тоске по родине и друзьям.
В последнем содержалось обещание доктора Ватсона приехать в Лондон в конце года. Можно представить мою радость ожидания встречи с человеком, вошедшим в мою жизнь еще в сравнительно молодом возрасте. Криминалистика, которой я посвятил себя, что утверждает, голос человека строго индивидуален, и в случае необходимости может оказаться "визитной карточкой" того, кому он принадлежит.
Поэтому, услышав; "Дорогой Холмс, я в Лондоне", я немедленно приказал сварить пунш и приготовить все для встречи долгожданного гостя.
Первым и основным вопросом был, разумеется, вопрос о здоровье. Но надо признать, что еще до получения ответа спрашивающий старается получить его, рассматривая гостя.
— Друг мой! Вы не только не изменились. но выглядите намного лучше, чем в тот день, когда я провожал вас в аэропорт.
Это не было комплиментом, к которому обычно прибегают, встречая дорогих гостей.
Я даже сказал бы, что мой друг помолодел. Легкий загар шел к его сединам, жаркий климат сделал его фигуру более статной, а крепкое рукопожатие и бодрый голос дополняли первое впечатление.
Пожалуй, из всех новинок техники, которой я обзавелся на склоне лет, предпочтение следует отдать телевизору и магнитофону. Первый позволяет видеть и слышать "где", "что" и "как", второй — воспроизводить минувшие беседы, вновь присутствовать при некогда состоявшемся обмене информацией.
Поэтому я не преминул записать и нашу встречу после стольких лет разлуки. Поскольку ее первая часть носила сугубо общий характер, то есть Ватсон рассказывал о том, как они устроились на новом месте, о быте аборигенов, климате и, разумеется, о здоровье, ее я опустил. Вторую часть следует передать почти полностью, так как она и послужила поводом для моих записок. Сэр Артур Конан Дойл, которому молва приписывает авторство рассказов, по праву принадлежащих моему другу доктору Ватсону, был, как об этом писали вскоре после его кончины, председателем английского клуба спиритов, джентльменов, верящих в неуничтожаемость человеческого духа, сознания, личности.
Рассказывали о том, как духу Конан Дойла, посредством приспособлений, обычно применяемых спиритами, был задан вопрос: не сможет ли сэр Артур продиктовать друзьям какой-либо задуманный, но не написанный при жизни рассказ о приключениях Шерлока Холмса. И представьте себе, "сэр Артур", пользуясь движениями рук участник спиритического сеанса, сумел продиктовать небольшой рассказ, по стилю абсолютно неотличимый от манеры изложения моего друга — доктора Ватсона! Я не имею возможности проверить, было ли это на самом деле, но два джентльмена, по их словам, присутствовавших на сеансе, подтверждают, что практически видели все своими глазами.
Лично мне эта история никогда не казалась правдоподобной, но я ее пересказал отнюдь не случайно, так как то чем удалось овладеть на старости лет моему другу, вынуждает признать, что это могло быть в действительности.
Ватсон застал меня за рассматриванием фотографий из семейного альбома, в котором можно было увидеть давно скончавшихся родителей, родственников и меня в разные годы жизни. Ребенок, лицеист, студент, начинающий детектив. И все это — я в прошлом. Надо сказать, старые фотографии редко доставляют удовольствие пожилым людям, но память о прошлом все же необходима для будущего.
Непонятное началось с просьбы Ватсона полистать семейный альбом. К моему удивлению, он не остановился на фотографиях, где был изображен я, а стал изучать другие. Надо сказать, что большая часть из них принадлежала тем, кого уже давно нет в живых.
— Скажите, Холмс, вы, конечно, знаете судьбу всех, чьи фотографии хранятся в этом альбоме?
— Да, всех или почти всех.
— Насколько мне помнится, в вашей практике вы никогда не пользовались физиогномикой?
— Да, я и сейчас считаю этот метод в основном ошибочным, за исключением отдельных случаев, когда на лице явно выражена психическая неполноценность Конечно, те или иные тяжелые заболевания накладывают свой отпечаток, у меня в библиотеке есть книга "Лицо больного".
— У меня она тоже есть, но я, Холмс, о другом, вы меня не поняли.
— Поясните, Ватсон.
— Я спрашиваю, случалось ли вам по внешнему виду, по лицу, не искаженному страданиями, определять, чем болен человек, какие он перенес травмы, заболевания, а по фотографии — жив этот человек или умер?
— Разумеется, нет. В телепатию я почти верю, что же касается вашего вопроса, то он меня просто удивляет.
Мое удивление возросло еще больше и перешло в беспокойство за сохранность психики моего престарелого друга, когда он предложил мне диагностировать тех, чьи фотографии хранятся в моем альбоме.
Мое изумление достигло кульминационной точки, я когда увидел, как он, всмотревшись в фотографию и, отойдя немного в сторону, протянул обе руки, и стал говорить о причине смерти моего родственника и всех прижизненных заболеваниях.
Он сошел с ума, решил я, но что же предпринять?
Но доктор уже говорил о судьбе второго, третьего, четвертого, так же всматриваясь в фотографию и проделывая руками те же манипуляции. Это было похоже на то, как слепцы ощупывают зрячего.
Но что удивительно, доктор абсолютно точно называл причины смерти тех моих родственников, о которых я что-то знал, а также говорил об их прижизненных заболеваниях, травмах и ранениях.
Внешне мой друг никак не походил на помешанного. Все это он проделывал спокойно, с чуть лукавой улыбкой, будто осязал несуществующее платье наивного короля из сказки Андерсена.
— Друг мой! — воскликнул я. — Что все это значит? Вы почти в каждом случае попадаете в точку, но согласитесь, со стороны это выглядит...
— Более чем странно.
— Да, Ватсон, я, откровенно говоря, встревожен.
— Сейчас вы узнаете все, и ваше беспокойство о состоянии моей психики будет признано беспочвенным.
Я не буду дословно пересказывать то, что мне поведал Ватсон о знакомстве с умиравшим аборигеном.
Зная его добросердечие, я не удивился, что он и его жена сделали все возможное для облегчения страданий этого человека, обладавшего тайными знаниями, которые он и передал моему другу.
По словам Ватсона, абориген научил его приемам выделения энергии, способной оказывать мощное терапевтическое воздействие.
Конечно, мне на память сразу пришли некогда прочитанные книги и журнальные статьи, в которых рассказывалось о таких людях, как Месмер, и о его последователях, открывших, по их словам, феномен дистанционной передачи биоэнергии, по тогдашней терминологии, именуемой "животным магнетизмом", "флюидами" и т.п.
Теперь эта, все еще ускользающая от научных исследований энергия, чаще всего именуется "биополем","биорадиацией","биоэнергией". Пожалуй, третье наименование подходит больше всего.
Но это всего лишь одна сторона медали, показанная старым аборигеном моему другу. Вторая, бесспорно, интереснее, если, не сказать — сверхъестественнее.
Когда я сказал, что его способность определять по фотографиям причину смерти моих родственников и их прижизненные заболевания — сверхъестественна, доктор Ватсон предложил расчленить это слово на составляющие: "сверх" и "естественно". Это "сверх", сказал он, рано или поздно станет естественным, как все то, что еще при нашей жизни казалось невозможным.
Итак, надо признать, что рассуждения доктора Ватсона не лишены логики.
То, что невозможно сегодня, завтра становится обыденным. Сравнительно недавно в газетах появлялись сообщения о том, что у русских возникла эпидемия биоцелительства.
Циркулировали слухи о том, что к услугам "волшебников" прибегали весьма высокопоставленные особы. Мой скептицизм по поводу правдоподобности этих сообщений и, главным образом, об их результативности, был немного поколеблен небольшой статьей, в которой это объяснялось возможным воздействием механизма самовнушения и внушения.
То, что обе эти способности присущи человеку, давно доказано. Однако доктор Ватсон, не отрицая того и другого, утверждал, что организм человека способен выделять нечто особенное, и, представьте себе, он это блестяще доказал, проведя несложный опыт в одном из лондонских госпиталей.
Большинству людей известно, что современная медицина располагает рядом достаточно совершенных приборов, позволяющих видеть человека насквозь (рентгеновская аппаратура), измерять артериальное давление (тонометр), регистрировать токи мозга (электроэнцефалограф), регистрировать сердечную деятельность (кардиограф), измерять газообмен (хромотограф), следить за температурным режимом любой части тела (тепловизор), замерять электропроводимость кожи по акупунктурным точкам Я перечислил .лишь наиболее известную аппаратуру. Этими приборами, с которыми чаще всего приходится встречаться больным, и предложил воспользоваться мой милейший доктор Ватсон, даже в старости не утративший духа экспериментатора.
И вот я вижу своего друга сидящим полуобнаженным, опутанным проводами.
Происходило обследование физиологических данных его организма.
К удивлению присутствовавших медиков, организм моего сверстника оказался более устойчивым к ветрам времен, чем можно было бы ожидать.
Я искренне порадовался за Ватсона, резонно полагая, что сухой, здоровый климат благотворно повлиял на его организм.
Однако вторая часть предложенной доктором Ватсоном программы испытаний оказалась еще более впечатляющей.
— Теперь, — сказал доктор суетившимся вокруг него операторам, — я попрошу произвести повторные замеры, я буду диагностировать мистера Холмса.
Я убедился, что психика моего друга рухнула под бременем его фантазии.
Но он, улыбаясь, смотрел на меня глазами оценщика, и диктовал диагноз.
Однако все им сказанное про мое тело удивительно совпадало с тем, что показал медосмотр, которому я добровольно подвергаю себя каждое полугодие. Впрочем, для проявления скептицизма были основания. Пусть те, кто дожил до моего возраста, попробуют отрицать наличие изменений, которые абсолютно неизбежны для всех престарелых людей. Это отложение солей, сбои в сердечно-сосудистой деятельности и прочее, прочее.
Но, кроме присущего всем пожилым людям, Ватсон нашел у меня и другое.
Год назад, поскользнувшись, я сломал (к счастью, без смешения кости) ключицу. Работая над моделью одного из приборов, который я передал на испытание в Скотленд-Ярд, получил серьезную рану — порез вены на ноге. Кроме того, выяснилось, что я почти оглох на левое ухо. И представьте себе, все эти неприятности каким-то образом оказались известны моему другу, с которым, как я уже говорил, мы не виделись несколько лет.
Я приписал эти чудеса наблюдательности Ватсона и даже телепатии — способности улавливать чужие мысли, во что я, впрочем, не очень-то верю.
Удивление присутствующих продолжало нарастать, когда Ватсон рассказал о состоянии здоровья трех врачей, полностью подтвердивших его диагноз.
Временами он протягивал руки, но чаще просто всматривался в лица и говорил то, что ему удавалось обнаружить в организме этих людей.
Наконец, когда Ватсона освободили от пут приборов, оператор, следивший за их показаниями, предложил нам еще раз изумиться.
Когда мой друг заявлял, что ничего не делает, то есть не выделяет "биополя", его состояние не вызывало никаких опасений.
Но во время того, что Ватсон называл отдачей "биоэнергии", в его организме происходили резкие изменения. Возрастало артериальное давление, активизировалась сердечная деятельность, менялся газообмен. Из вобранной в легкие порции кислорода, усваивалось на двадцать процентов больше обычного. Происходила, по определению врачей и самого Ватсона, интенсификация всех физиологических процессов.
Но все же мой скептицизм не был сломлен. Очевидно, думал я, Ватсон овладел какой-то методой, может быть той, что применяют индийские йоги — она позволяет психике приводить в действие внутренние ускорители всех физиологических процессов.
Но всего через час от этого объяснения пришлось отказаться.
Доктор Ватсон попросил руководителя лаборатории, в которой проходили описываемые мною эксперименты, пригласить студентов, чтобы доказать возможность дистанционного воздействия на организм ничего не подозревающего человека.
Привели молодых людей, которым сказали, что будет проводиться медицинское обследование. Начали с безусого юнца, первокурсника мединститута. Как можно было ожидать, он оказался на редкость здоровым юношей.
Отозвав меня и врача в сторону, Ватсон сказал, что он из соседнего помещения будет оказывать воздействие на организм этого парня, а мы должны следить за показаниями приборов.
Он ушел, а мы стали наблюдать. Произошло обещанное. Приборы зафиксировали изменение всех показателей. Так, например, появились записи энцефалографа, свидетельствовавшие о возрастании мозговой деятельности, хромотограф зафиксировал снижение потребности в кислороде примерно на двадцать процентов. Это стало весьма убедительным доказательством.
Я понимаю потребность читателей этих записок задавать вопросы: где находится источник биоэнергии, в каком органе? Какова сущность биоэнергии?
Многие люди убеждены в том, что популяризировать допустимо лишь то, что является надежно установленным фактом, воспроизводимым в контрольных условиях и в количестве, необходимом для признания устойчивости явления. Но что делать с разрозненными фактами, укладывающимися в привычное понимание?
Великий индийский поэт и философ Рабиндранат Тагор как-то сказал: "Мы закрываем двери, чтобы туда не вошло заблуждение, но как же теперь войти истине?".
Чтобы не утомлять читателя нудным описанием того или иного эксперимента, как мне только что пришлось сделать, я бегло перечислю возможности Ватсона.
Итак, по словам доктора Ватсона, он может диагностировать любого человека. Но, как сказал Ватсон, слово "диагностика" не совсем точно. Он скорее находит "зоны отрицательной ситуации", ибо в основе любого заболевания или травмы лежит дисбаланс энергии. Обнаружить его он может как в присутствии пациента, так и по фотографии, рисунку, скульптурному изображению и даже через воображение посредника.
— Мой двухлетний опыт, — сказал Ватсон, — свидетельствует о том, что наш мир оказался неизмеримо сложнее, чем принято считать.
Далеко не все имеющиеся факты можно объяснить с позиций современной науки. К сверхъестественным явлениям можно относиться по-разному: верить, отвергать или стремиться объяснить их. Мне всегда импонирует именно третий подход. И, как я вскоре убедился, мой друг доктор Ватсон, несмотря на вновь обретенные способности, так же придерживается этих позиций.
— В самом деле, Холмс, — сказал Ватсон, — атом, чему меня научил абориген, нет ничего такого, чего не смог бы, хотя бы частично, освоить каждый.
