Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
С одной собакой мы уже имели дело, — сказал Холмс, протягивая мне вечернюю газету с заметкой, аккуратно отчеркнутой красным карандашом, — "Невероятные способности собаки по кличке Жак": "Вчера в Лондонском цирке вновь демонстрировались необыкновенные способности беспородного пса по кличке Жак. Месье Бонэ, его хозяин, в недавнем прошлом — врач-стоматолог, обнаружил, что его дворняга обладает даром телепатии. Уже год он гастролирует по столицам многих государств, поражая зрителей и ставя в тупик ученых.
Видевший это чудо профессор Гаррит сказал нашему корреспонденту, что он поражен способностью собаки принимать мысли хозяина. Он считает, что если это не хорошо отработанный трюк, то мы имеем наглядное доказательство того, что наши меньшие братья обладают телепатическими способностями.
Спешите посетить цирк и увидеть необъяснимое явление. Гастроли месье Бонэ продолжатся до конца зимнего сезона".
— Ну как, — спросил Холмс, — хотите взглянуть на это чудо?
— В детстве, — сказал я, — для меня всегда был праздничным тот день, когда отец водил меня в цирк. Но после того, когда я, уже подростком, стал свидетелем смерти шпагоглотателя, я перестал ходить в цирк. Это было страшное зрелище: шпагоглотатель, опустив в пищевод клинок, случайно оступился на ковре и лезвие пронзило его внутренности.
— Но ведь я предлагаю вам взглянуть на пса, который дурачит зрителей, ставя в неловкое положение ученых, неспособных объяснить явление телепатии.
— Но если вы считаете этот цирковой номер всего лишь фокусом хорошего дрессировщика, то какой смысл терять время?
— Дорогой Ватсон, в своей практике мне не раз приходилось сталкиваться с явлениями, объяснить которые можно только признав возможность передачи мыслей. Почему бы не предположить эту способность и у высокоорганизованных животных?
— И вы хотите, чтобы я пошел с вами?
— Непременно! И не забудьте прихватить бинокль. Револьвер в этом случае не пригодится. Собаку Баскервилей мы пристрелили, а эту будем разглядывать.
Оказалось, что Холмсу уже доставили билеты, и ему требовалось только мое согласие.
— Я иду смотреть эту собаку уже второй раз. Поверьте, Ватсон, вы не пожалеете о потраченном вечере.
Рассказывая о своих студенческих годах, Холмс говорил, что он даже тогда, в дни безденежья, не сидел на галерке. Если уж сидеть в театре, то только в бельэтаже или в партере. С галерки и видимость не та, и восприятие иное. Приглашая меня в цирк, он и на этот раз остался верен своему правилу — быть в первых рядах.
Обычно в цирке сначала выступают акробаты, наездники, жонглеры. Во второй части выступления — дрессированные животные.
Жака выпустили предпоследним. Обаятельный конферансье представил публике месье Бонэ и его животное — лохматого пса, добродушного, как большинство дворняг. По словам конферансье, этот пес способен был выполнять любые команды своего хозяина, как при зрителях, так и с другого конца Лондона.
Способность пса к телепатии Бонэ, по его словам, обнаружил чисто случайно и развил дрессировкой.
Вначале были продемонстрированы весьма обычные номера, такие как стойка на передних и задних лапах, прыжки через кольцо, танец под губную гармошку и прочая незамысловатость, на которую способны многие животные.
После этого конферансье вызвал четверых добровольцев, которые смогут удостовериться в способности пса выполнять команды дрессировщика, разъезжающего по городу. То есть с большого расстояния, что полностью исключало подслушивание и сигнализацию.
— Быстро поднимите руку, Ватсон, я хочу, чтобы вы вошли в это жюри.
Когда мы сели в машину, у меня созрел план разоблачения фокуса, выдаваемого за телепатию. Не зря показывали все то, чему обучен пес, теперь в такой же последовательности будут отдаваться и "телепатические" приказы. По истечении определенного времени пес повторит все, что мы видели, и в такой же очередности.
Досадуя на Холмса за то, что и он, и я тратим на подобную ерунду целый вечер, я, едва усевшись на сиденье спросил француза, в какой последовательности будут отдаваться его приказы оставленному на арене псу.
— В любой. Ответ разрушил мой план, но я не сдавался.
— Если вы не возражаете, месье, то я попрошу вас отдать приказ, как только мы остановимся.
— Но это можно и на ходу, — не дал договорить мне Бонэ.
— В таком случае, сейчас, — я достал записную книжку, что-бы не запамятовать, — попрошу вас скомандовать собаке, чтобы она прыгала через кольца, установленные на арене.
— Пожалуйста, — ответил Бонэ и, опустив голову, крикнул: — Жак! Жак! В кольцо! В кольцо!
В таком же тоне были отданы все приказы. Эту особенность заметили и наши спутники.
— Разве, — спросил мой сосед по сиденью, — для передачи мыслей надо их громко произносить?
— У каждого своя манера, мне нравится именно так, как будто я и мой Жак находимся рядом. Надеюсь, джентльмены, вы не станете спорить со мной, что на расстоянии, которое отделяет нас от цирка, слышимость исключается.
Действительно, когда Бонэ отдавал подсказываемые нами команды, мы проезжали мимо Вестминстерского аббатства, а цирк, как известно, расположен в районе Гайд Парка.
Проколесив по Лондону около получаса, мы возвратились, и, по просьбе конферансье, доложили публике о проделанных экспериментах. Со своей стороны, те, кто запомнил, в какой последовательности Жак выполнял команды, подтвердили полное соответствие моим записям.
По дороге домой, делясь своими впечатлениями об увиденном, я спросил Холмса, что именно оторвало его от любимого кресла и тепла камина.
— Пока, — сказал Холмс, — мне трудно ответить, ведь предчувствие не всегда можно выразить словами.
— Но чего можно ждать от этой дворняги?
— Не от нее, а от ее хозяина, как, впрочем, и в той истории, когда животное совершало преступления, задуманные человеком.
— Мне лично Бонэ больше напоминает ловкого плута, пройдоху, но не преступника.
— Согласен. Больше того, как помните, я все выступление не расставался с биноклем, наблюдая за собакой и ее хозяином.
Холмс любил повторять, что для поисков истины следует иметь критический ум и способность к анализу имеющихся фактов.
— Далее, — продолжал Холмс, — я уверен, что отдельные человеческие особи обладают даром телепатии — способностью как принимать, так и передавать мысли. И когда я узнал, что этим даром якобы обладает собака, то мне, естественно, захотелось взглянуть на это чудо.
— Мне показалось странным, — сказал я, — что Бонэ громко передает свои приказы.
— И мне тоже, — согласился Холмс, — Это, Ватсон, вы хорошо подметили. Но команды передавались не в привычной для пса последовательности, а так, как предлагалось вами.
Зазвонил телефон. Холмс снял трубку.
— Я дома, можете заглянуть. У меня мой друг доктор Ватсон, полагаю, он не помешает.
— Это лорд Каррингтон, — пояснил Холмс, усаживаясь в кресло.
Я знал, что в свое время Холмс оказал большую услугу семье Каррингтонов, найдя какой-то фамильный документ, и с тех пор эти аристократы боготворили моего друга. Сейчас, как я понял, должен был приехать Каррингтон-младший.
Состояние семьи Каррингтонов было одним из самых крупных в Англии. Они владели большинством акций концерна радиоэлектроники. Им принадлежали рудники редкоземельных металлов. Известный химический концерн управлялся одним из отпрысков этого древнего рода.
Следует добавить слышанное от Холмса: все или большинство представителей этой фамилии имели пристрастие к коллекционированию. Так, Каррингтон-старший подарил Британскому музею непревзойденную коллекцию бабочек и жуков, собранных по его поручению едва ли не во всех концах света. Каррингтонсын проявил себя знатоком истории Ассирии и Вавилона.
Пожалуй, самым оригинальным коллекционированием был занят внук: в его родовом поместье, успел рассказать Холмс, настоящий зверинец, но все животные, птицы, пресмыкающиеся и рептилии отличаются от своих сородичей. В бассейне живет абсолютно белый крокодил, в террариуме — питон с двумя головами, есть еще шестиногий кенгуру, гибриды волка и лисицы, пернатые редчайших видов, экзотические рыбки, которых нельзя увидеть ни в одном из зоопарков.
— Послушаем, зачем пожаловала его светлость, — сказал Холмс. В представлении многих людей внешность потомственных аристократов должна разительно отличаться от внешности представителей других классов. Спору нет, потомственное ничего неделание, действительно, отличает руки аристократа от рук пахарей и кузнецов. То же можно сказать и о коже лица. Ее состояние зависит и от условий жизни человека, наследственности и отношения к своей внешности.
Внешность лорда Каррингтона совсем не соответствовала все еще бытующему представлению об аристократах. Круглая, с большой лысиной, голова на короткой шее. Непропорционально длинное туловище на кривоватых ногах, лопатообразные руки с короткими толстыми пальцами и хриплый, как у простуженного докера, голос. И все это — у отпрыска древнейшей фамилии. Но за весьма заурядной внешностью скрывался недюжинный ум бизнесмена, сумевшего утроить, а может быть, и удесятерить доставшееся от предков состояние.
Лорда никак нельзя было назвать красавцем, но умные глаза и не сходящая с губ доброжелательная улыбка вызывали симпатию.
— Вы знаете, джентльмены, мое пристрастие к экзотическим животным и феноменам среди них как по внешности, так и по возможностям. Так вот, теперь мне не дает покоя собака, вот уже месяц выступающая в Лондонском цирке.
— Вы говорите о Жаке, собаке-телепате? Мы с доктором Ватсоном видели ее.
— И какое она на вас произвела впечатление, мистер Холмс? Фокус, результат дрессировки или же феномен?
— Мне кажется, ни первое, ни второе и ни третье.
— Что же? — изумился лорд.
— Пока я не пришел к окончательному выводу, хочу завтра еще раз побывать в цирке и постараться понять, что может быть "четвертым". Так чем могу служить?
— Я пришел к вам, мистер Холмс, спросить о собаке Бонэ, только и всего. Меня этот пес страшно заинтересовал, и я веду переговоры с его владельцем — хочу приобрести для своей коллекции.
— А вы уверены, что собака действительно обладает даром принимать мысли хозяина?
— То, что я видел, и видел уже несколько раз, говорит за телепатию.
— Вы побывали в составе жюри, разъезжали в машине и слышали, как Бонэ отдавал приказания?
— Да, мистер Холмс. Откровенно говоря, мне это показалось несколько странным. Зачем кричать как на параде, когда пес находится за несколько миль и услышать, разумеется, не может.
— Недоумение по этому поводу испытали и мы с доктором Ватсоном. В самом деле, зачем? Но вернемся к вашему намерению приобрести пса.
— Я дважды повышал цену, но этот Бонэ неумолим. Говорит, что собака — его кормилица и предлагаемая сумма не компенсирует утраты уникального животного. Но сегодня он сообщил по телефону, что при выполнении его условия, пес перейдет в мою собственность.
— Насколько я понял, мистер Холмс, Бонэ — не только дрессировщик, но и изобретатель какого-то устройства, производство которого он хочет наладить на моем предприятии. Что ж, если устройство соответствует профилю предприятия и имеет перспективы для выгодной реализации, я согласен. Но это лишь одна причина, побудившая меня злоупотребить вашим вниманием, мистер Холмс.
— Как выглядит вторая?
— Эта идея принадлежит уже не мне, а Бонэ. Он видел вас в первом ряду, не узнать вас невозможно. Бонэ сказал, что если на его выступление пришел сам Шерлок Холмс, он чувствует себя подозреваемым в каком-то тяжком преступлении.
— Очень мило с его стороны, — усмехнулся мой друг, чувствовать на себе горящую шапку, но пока ему не о чем беспокоиться, я и доктор Ватсон просто решили развлечься.
— Бонэ, — продолжал лорд, — соглашаясь уступить мне своего телепата, просит согласия оформить сделку в вашем присутствии.
Холмс посмотрел на меня, я пожал плечами.
— Когда он хочет наведаться?
— Он в моей машине, мистер Холмс, он и его собака.
— Что ж, пригласите обоих. Как вам нравится эта история, Ватсону.
— Она принимает какой-то странный оборот. Брать вас в свидетели сделки...
— Дорогой Ватсон, не каждой истории сопутствует кровь, золото и возмездие, побудем просто очевидцами невероятного.
Читатель, возможно, уже подметил мое пристрастие рисовать портреты действующих лиц. Одни авторы делают это сразу и в мельчайших подробностях, другие — предпочитают давать детали портрета по всему тексту. Мне, пожалуй, больше импонирует первое.
Впечатление о человеке, увиденном на сцене, далеко не всегда совпадает с тем, которое он оставляет, находясь в домашней обстановке. На манеже цирка Бонэ представлялся мне артистом, развлекающим публику необыкновенными способностями своей собаки. Теперь мы увидели совсем другого человека. Не зная, кто он, можно было принять его за солидного врача, степенного исследователя научных проблем, преподавателя колледжа.
— Да, господа, Жак дает мне и средства к существованию, и надежды получить нечто большее. Но вначале, пользуясь вашим согласием, мистер Холмс, и в присутствии вашего друга доктора Ватсона, я хочу завершить первую часть наших отношений с лордом Каррингтоном. Речь идет о продаже моего Жака за уже оговоренную сумму. Если только вы не передумали, ваша светлость, и согласны приобрести животное, не имея уверенности, что оно будет выполнять ваши приказы.
— Такой уверенности у меня действительно нет, но я надеюсь, месье Бонэ, на вашу помощь и инструктаж.
— Все будет зависеть от того, как быстро вы расположите к себе Жака.
— В таком случае, вот чек.
— Благодарю вас, с завтрашнего дня я готов показывать все тонкости обращения с Жаком. Вы сможете демонстрировать его способности своим друзьям не хуже меня.
— Скажите, месье, вам не жаль расставаться со своим другом и кормильцем? — неожиданно спросил Холмс. — Такая потеря невосполнима.
— Разумеется, жаль, ведь мы дружны уже три года.
— Всего? По виду псу не меньше восьми.
— Совершенно верно, мистер Холмс, я думаю, даже больше. — Скажите, Бонэ, телепатические способности проявились уже у щенков?
— Этого я не знаю, сэр, — плутовато улыбнулся тот, — ведь я подобрал его три года назад, когда он кормился возле мусорных ящиков.
— И сразу обнаружили способность воспринимать ваши мысли?
— Ну, что вы! Вначале я догадался, что собака истощена и, приведя домой, откармливал целую неделю.
— И за это она так полюбила вас...
— Да, сэр. Больше того, Жак позволил мне причинить ему боль и ни разу за это не тяпнул.
— Наказания при дрессировке?
— Нет, сэр, до нее.
Холмс взглянул на лорда Каррингтона, давая понять, что разговор принял несерьезное направление.
— Я понимаю ваше недоумение, мистер Холмс, — сказал тот, — но насколько я мог понять месье Бонз, он имел намерение не только получить чек в вашем присутствии, но и пояснить, какое именно его изобретение следует внедрить на моем предприятии.
— Совершенно верно, джентльмены, именно это заставило меня продать собаку и просить лорда Каррингтона рассмотреть мой прибор, который, как мне представляется, может быть использован во многих областях.
Мы с интересом посмотрели на него.
— Хочу надеяться, ваша светлость, вы не пожалеете о приобретении, даже после того, как узнаете, что в данном случае телепатии нет и не было.
Договорив, Бонз приподнял бороду и мы увидели висевшую на шее плоскую коробочку, напоминавшую портсигар.
— Да, джентльмены, это самый настоящий радиопередатчик, именно через него я передавал свои команды.
— Вместо приема мыслей пес принимал радиоволны? Что ж это тоже интересно, и я нисколько не жалею, Бонэ, о нашей сделке, — рассмеялся лорд Каррингтон.
Бонэ снял миниатюрный радиопередатчик и передал его светлости.
— Так это же моя продукция! — воскликнул тот, рассмотрев клеймо.
— Совершенно верно, сэр. Вероятно, уже устаревшей конструкции.
— Да, сейчас миниатюризация пошла еще дальше, и скоро передатчики будут не больше спичечного коробка. Холмс поднял руку.
— Месье Бонэ, — сказал он, — а куда вы спрятали приемник? Я, как вы, вероятно, заметили, почти не опускал бинокля, но ничего, кроме того, что пес изредка почесывал морду, не обнаружил.
— Я видел, мистер Холмс, как вы внимательно рассматривали Жака. Радиоприемника нет и не было, есть иное.
Бонэ подтянул собаку за ошейник и, раскрыв ее пасть показал уже желтеющие от старости зубы.
— Без лупы вы ничего не увидите. Холмс поднял стеклянный колпак, под которым вот уже много лет покоилась историческая реликвия — большая, с ручкой из слоновой кости, лупа, и мы поочередно взглянули на коренной зуб с небольшой темноватой пломбой.
История человечества пестрит множеством фактов, когда открытия совершались отнюдь не учеными, а случайными людьми. Поэтому, когда Бонэ предъявил нам авторское свидетельство, выданное во Франции, мы поняли, что под личиной "артиста оригинального жанра", как обычно именуют артистов цирка и эстрады, скрывается изобретатель.
"Формула изобретения" — так во всех странах именуется суть открытия: "Возможность приема коротковолнового диапазона вещания оголенными зубными нервами человека и животных".
— Это произошло около десяти лет назад, — рассказал Бонэ.
— Тогда я, молодой врач-дантист, только что начал свою практику. Вскоре ко мне пришел больной и пожаловался на то, что после того, как я отремонтировал его зуб, он стал слышать рекламу какой-то мыловаренной компании. Регулярно и в одно и то же время. Внешне этот человек не производил впечатления помешанного, но, чтобы успокоить его, я взглянул на свою работу, постучал по зубу и тем самым вызвал у пациента болезненное ощущение. И пока я готовил бормашину, настал час передачи. Слово в слово пациент повторил то, что слышал. Я вскрыл пломбу и обнаружил, к своему стыду, оголенный нерв, не замеченный мною при пломбировании. На другой день пациент поведал мне, что избавился от рекламы.
Таким образом, джентльмены, я обнаружил интересное явление — способность зубных нервов принимать радиоволны. Я, разумеется, не стал экспериментировать на пациентах. Я ограничился животными, главным образом, бездомными дворнягами, которые находили у меня кров, пищу и сомнительное удовольствие знакомства с бормашиной. Самым успешным был опыт с дворнягой, получившей кличку Жак и некоторые навыки дрессировки, тонкости которой мне пришлось постичь. Остальное вам известно.
— Насколько я понимаю, месье Бонэ, — сказал лорд Каррингтон, — уступив мне пса, вы в состоянии получить замену.
— Да, но мне хотелось заинтересовать вас перспективой использования моего открытия в иных областях.
— Для этого, месье Бонэ, я должен посоветоваться со специалистами, но думаю, что наша фирма сумеет найти применение открытому вами эффекту.
На этом читатель позволит мне остановиться, поскольку последующие события нам с Холмсом остались неизвестными. Фирмы не любят открывать производственные секреты, какими бы они ни были.
Холмс убежден в том, что случайное открытие дантиста будет использовано министерством обороны для разведчиков, работающих в иностранных государствах, а также зоологами и физиологами.
Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
"...Разум раскрывает перед человеком его назначение".
Г.В.Ф.гегель
Наша дружба с моим биографом — доктором Ватсоном насчитывает несколько десятилетий. За это время мой друг сумел написать много рассказов и даже книг о моих приключениях.
В большинстве случаев доктор Ватсон принимал самое активное участие в расследовании, правдиво описывая факты, свидетелем которых он был.
Кто бы мог подумать, что этот, подчас наивный, безупречного поведения человек, мышлению которого абсолютно чуждо все иррациональное, вдруг обнаружил у себя способности, выходящие за рамки привычных представлений о возможностях человеческого организма.
Теперь, когда состояние здоровья его жены, да и собственное, заставило их, возможно, навсегда покинуть туманный Альбион и поселиться в теплых краях, он разрешил мне рассказать о том, каким образом ему удалось преодолеть барьер неверия человека в собственные возможности.
Должен предупредить читателей этих начатых мною записок о том, что, не обладая писательским талантом доктора Ватсона, я оставляю за собой право довольствовать протокольными записями, когда не смогу выдвинуть какое — либо разумное объяснение наблюдавшихся явлений, к которым оказался причастным добрейший доктор Ватсон.
Итак, с чего все началось. Года три тому назад супруга моего друга получила небольшое наследство, доставшееся ей от дальней родственницы, проживавшей в бывшей английской колонии на берегу Атлантики. Поскольку недвижимость составляла основной процент доставшегося наследства то чета Ватсонов решила переселиться туда, тем более, что жаркий сухой климат как нельзя лучше подходит для людей страдающих старческими болезнями.
Поскольку чаша сия не миновала и меня, то "старческие болезни" лучше именовать "возрастными изменениями", от которых никто не избавлен, когда встроенные в нас биологические часы начинают бежать с опережением желаемого ритма жизни.
Таким образом, я не видел чету Ватсонов почти три года. Их редкие письма давали представление о жизни на чужбине, тоске по родине и друзьям.
В последнем содержалось обещание доктора Ватсона приехать в Лондон в конце года. Можно представить мою радость ожидания встречи с человеком, вошедшим в мою жизнь еще в сравнительно молодом возрасте. Криминалистика, которой я посвятил себя, что утверждает, голос человека строго индивидуален, и в случае необходимости может оказаться "визитной карточкой" того, кому он принадлежит.
Поэтому, услышав; "Дорогой Холмс, я в Лондоне", я немедленно приказал сварить пунш и приготовить все для встречи долгожданного гостя.
Первым и основным вопросом был, разумеется, вопрос о здоровье. Но надо признать, что еще до получения ответа спрашивающий старается получить его, рассматривая гостя.
— Друг мой! Вы не только не изменились. но выглядите намного лучше, чем в тот день, когда я провожал вас в аэропорт.
Это не было комплиментом, к которому обычно прибегают, встречая дорогих гостей.
Я даже сказал бы, что мой друг помолодел. Легкий загар шел к его сединам, жаркий климат сделал его фигуру более статной, а крепкое рукопожатие и бодрый голос дополняли первое впечатление.
Пожалуй, из всех новинок техники, которой я обзавелся на склоне лет, предпочтение следует отдать телевизору и магнитофону. Первый позволяет видеть и слышать "где", "что" и "как", второй — воспроизводить минувшие беседы, вновь присутствовать при некогда состоявшемся обмене информацией.
Поэтому я не преминул записать и нашу встречу после стольких лет разлуки. Поскольку ее первая часть носила сугубо общий характер, то есть Ватсон рассказывал о том, как они устроились на новом месте, о быте аборигенов, климате и, разумеется, о здоровье, ее я опустил. Вторую часть следует передать почти полностью, так как она и послужила поводом для моих записок. Сэр Артур Конан Дойл, которому молва приписывает авторство рассказов, по праву принадлежащих моему другу доктору Ватсону, был, как об этом писали вскоре после его кончины, председателем английского клуба спиритов, джентльменов, верящих в неуничтожаемость человеческого духа, сознания, личности.
Рассказывали о том, как духу Конан Дойла, посредством приспособлений, обычно применяемых спиритами, был задан вопрос: не сможет ли сэр Артур продиктовать друзьям какой-либо задуманный, но не написанный при жизни рассказ о приключениях Шерлока Холмса. И представьте себе, "сэр Артур", пользуясь движениями рук участник спиритического сеанса, сумел продиктовать небольшой рассказ, по стилю абсолютно неотличимый от манеры изложения моего друга — доктора Ватсона! Я не имею возможности проверить, было ли это на самом деле, но два джентльмена, по их словам, присутствовавших на сеансе, подтверждают, что практически видели все своими глазами.
Лично мне эта история никогда не казалась правдоподобной, но я ее пересказал отнюдь не случайно, так как то чем удалось овладеть на старости лет моему другу, вынуждает признать, что это могло быть в действительности.
Ватсон застал меня за рассматриванием фотографий из семейного альбома, в котором можно было увидеть давно скончавшихся родителей, родственников и меня в разные годы жизни. Ребенок, лицеист, студент, начинающий детектив. И все это — я в прошлом. Надо сказать, старые фотографии редко доставляют удовольствие пожилым людям, но память о прошлом все же необходима для будущего.
Непонятное началось с просьбы Ватсона полистать семейный альбом. К моему удивлению, он не остановился на фотографиях, где был изображен я, а стал изучать другие. Надо сказать, что большая часть из них принадлежала тем, кого уже давно нет в живых.
— Скажите, Холмс, вы, конечно, знаете судьбу всех, чьи фотографии хранятся в этом альбоме?
— Да, всех или почти всех.
— Насколько мне помнится, в вашей практике вы никогда не пользовались физиогномикой?
— Да, я и сейчас считаю этот метод в основном ошибочным, за исключением отдельных случаев, когда на лице явно выражена психическая неполноценность Конечно, те или иные тяжелые заболевания накладывают свой отпечаток, у меня в библиотеке есть книга "Лицо больного".
— У меня она тоже есть, но я, Холмс, о другом, вы меня не поняли.
— Поясните, Ватсон.
— Я спрашиваю, случалось ли вам по внешнему виду, по лицу, не искаженному страданиями, определять, чем болен человек, какие он перенес травмы, заболевания, а по фотографии — жив этот человек или умер?
— Разумеется, нет. В телепатию я почти верю, что же касается вашего вопроса, то он меня просто удивляет.
Мое удивление возросло еще больше и перешло в беспокойство за сохранность психики моего престарелого друга, когда он предложил мне диагностировать тех, чьи фотографии хранятся в моем альбоме.
Мое изумление достигло кульминационной точки, я когда увидел, как он, всмотревшись в фотографию и, отойдя немного в сторону, протянул обе руки, и стал говорить о причине смерти моего родственника и всех прижизненных заболеваниях.
Он сошел с ума, решил я, но что же предпринять?
Но доктор уже говорил о судьбе второго, третьего, четвертого, так же всматриваясь в фотографию и проделывая руками те же манипуляции. Это было похоже на то, как слепцы ощупывают зрячего.
Но что удивительно, доктор абсолютно точно называл причины смерти тех моих родственников, о которых я что-то знал, а также говорил об их прижизненных заболеваниях, травмах и ранениях.
Внешне мой друг никак не походил на помешанного. Все это он проделывал спокойно, с чуть лукавой улыбкой, будто осязал несуществующее платье наивного короля из сказки Андерсена.
— Друг мой! — воскликнул я. — Что все это значит? Вы почти в каждом случае попадаете в точку, но согласитесь, со стороны это выглядит...
— Более чем странно.
— Да, Ватсон, я, откровенно говоря, встревожен.
— Сейчас вы узнаете все, и ваше беспокойство о состоянии моей психики будет признано беспочвенным.
Я не буду дословно пересказывать то, что мне поведал Ватсон о знакомстве с умиравшим аборигеном.
Зная его добросердечие, я не удивился, что он и его жена сделали все возможное для облегчения страданий этого человека, обладавшего тайными знаниями, которые он и передал моему другу.
По словам Ватсона, абориген научил его приемам выделения энергии, способной оказывать мощное терапевтическое воздействие.
Конечно, мне на память сразу пришли некогда прочитанные книги и журнальные статьи, в которых рассказывалось о таких людях, как Месмер, и о его последователях, открывших, по их словам, феномен дистанционной передачи биоэнергии, по тогдашней терминологии, именуемой "животным магнетизмом", "флюидами" и т.п.
Теперь эта, все еще ускользающая от научных исследований энергия, чаще всего именуется "биополем","биорадиацией","биоэнергией". Пожалуй, третье наименование подходит больше всего.
Но это всего лишь одна сторона медали, показанная старым аборигеном моему другу. Вторая, бесспорно, интереснее, если, не сказать — сверхъестественнее.
Когда я сказал, что его способность определять по фотографиям причину смерти моих родственников и их прижизненные заболевания — сверхъестественна, доктор Ватсон предложил расчленить это слово на составляющие: "сверх" и "естественно". Это "сверх", сказал он, рано или поздно станет естественным, как все то, что еще при нашей жизни казалось невозможным.
Итак, надо признать, что рассуждения доктора Ватсона не лишены логики.
То, что невозможно сегодня, завтра становится обыденным. Сравнительно недавно в газетах появлялись сообщения о том, что у русских возникла эпидемия биоцелительства.
Циркулировали слухи о том, что к услугам "волшебников" прибегали весьма высокопоставленные особы. Мой скептицизм по поводу правдоподобности этих сообщений и, главным образом, об их результативности, был немного поколеблен небольшой статьей, в которой это объяснялось возможным воздействием механизма самовнушения и внушения.
То, что обе эти способности присущи человеку, давно доказано. Однако доктор Ватсон, не отрицая того и другого, утверждал, что организм человека способен выделять нечто особенное, и, представьте себе, он это блестяще доказал, проведя несложный опыт в одном из лондонских госпиталей.
Большинству людей известно, что современная медицина располагает рядом достаточно совершенных приборов, позволяющих видеть человека насквозь (рентгеновская аппаратура), измерять артериальное давление (тонометр), регистрировать токи мозга (электроэнцефалограф), регистрировать сердечную деятельность (кардиограф), измерять газообмен (хромотограф), следить за температурным режимом любой части тела (тепловизор), замерять электропроводимость кожи по акупунктурным точкам Я перечислил .лишь наиболее известную аппаратуру. Этими приборами, с которыми чаще всего приходится встречаться больным, и предложил воспользоваться мой милейший доктор Ватсон, даже в старости не утративший духа экспериментатора.
И вот я вижу своего друга сидящим полуобнаженным, опутанным проводами.
Происходило обследование физиологических данных его организма.
К удивлению присутствовавших медиков, организм моего сверстника оказался более устойчивым к ветрам времен, чем можно было бы ожидать.
Я искренне порадовался за Ватсона, резонно полагая, что сухой, здоровый климат благотворно повлиял на его организм.
Однако вторая часть предложенной доктором Ватсоном программы испытаний оказалась еще более впечатляющей.
— Теперь, — сказал доктор суетившимся вокруг него операторам, — я попрошу произвести повторные замеры, я буду диагностировать мистера Холмса.
Я убедился, что психика моего друга рухнула под бременем его фантазии.
Но он, улыбаясь, смотрел на меня глазами оценщика, и диктовал диагноз.
Однако все им сказанное про мое тело удивительно совпадало с тем, что показал медосмотр, которому я добровольно подвергаю себя каждое полугодие. Впрочем, для проявления скептицизма были основания. Пусть те, кто дожил до моего возраста, попробуют отрицать наличие изменений, которые абсолютно неизбежны для всех престарелых людей. Это отложение солей, сбои в сердечно-сосудистой деятельности и прочее, прочее.
Но, кроме присущего всем пожилым людям, Ватсон нашел у меня и другое.
Год назад, поскользнувшись, я сломал (к счастью, без смешения кости) ключицу. Работая над моделью одного из приборов, который я передал на испытание в Скотленд-Ярд, получил серьезную рану — порез вены на ноге. Кроме того, выяснилось, что я почти оглох на левое ухо. И представьте себе, все эти неприятности каким-то образом оказались известны моему другу, с которым, как я уже говорил, мы не виделись несколько лет.
Я приписал эти чудеса наблюдательности Ватсона и даже телепатии — способности улавливать чужие мысли, во что я, впрочем, не очень-то верю.
Удивление присутствующих продолжало нарастать, когда Ватсон рассказал о состоянии здоровья трех врачей, полностью подтвердивших его диагноз.
Временами он протягивал руки, но чаще просто всматривался в лица и говорил то, что ему удавалось обнаружить в организме этих людей.
Наконец, когда Ватсона освободили от пут приборов, оператор, следивший за их показаниями, предложил нам еще раз изумиться.
Когда мой друг заявлял, что ничего не делает, то есть не выделяет "биополя", его состояние не вызывало никаких опасений.
Но во время того, что Ватсон называл отдачей "биоэнергии", в его организме происходили резкие изменения. Возрастало артериальное давление, активизировалась сердечная деятельность, менялся газообмен. Из вобранной в легкие порции кислорода, усваивалось на двадцать процентов больше обычного. Происходила, по определению врачей и самого Ватсона, интенсификация всех физиологических процессов.
Но все же мой скептицизм не был сломлен. Очевидно, думал я, Ватсон овладел какой-то методой, может быть той, что применяют индийские йоги — она позволяет психике приводить в действие внутренние ускорители всех физиологических процессов.
Но всего через час от этого объяснения пришлось отказаться.
Доктор Ватсон попросил руководителя лаборатории, в которой проходили описываемые мною эксперименты, пригласить студентов, чтобы доказать возможность дистанционного воздействия на организм ничего не подозревающего человека.
Привели молодых людей, которым сказали, что будет проводиться медицинское обследование. Начали с безусого юнца, первокурсника мединститута. Как можно было ожидать, он оказался на редкость здоровым юношей.
Отозвав меня и врача в сторону, Ватсон сказал, что он из соседнего помещения будет оказывать воздействие на организм этого парня, а мы должны следить за показаниями приборов.
Он ушел, а мы стали наблюдать. Произошло обещанное. Приборы зафиксировали изменение всех показателей. Так, например, появились записи энцефалографа, свидетельствовавшие о возрастании мозговой деятельности, хромотограф зафиксировал снижение потребности в кислороде примерно на двадцать процентов. Это стало весьма убедительным доказательством.
Я понимаю потребность читателей этих записок задавать вопросы: где находится источник биоэнергии, в каком органе? Какова сущность биоэнергии?
Многие люди убеждены в том, что популяризировать допустимо лишь то, что является надежно установленным фактом, воспроизводимым в контрольных условиях и в количестве, необходимом для признания устойчивости явления. Но что делать с разрозненными фактами, укладывающимися в привычное понимание?
Великий индийский поэт и философ Рабиндранат Тагор как-то сказал: "Мы закрываем двери, чтобы туда не вошло заблуждение, но как же теперь войти истине?".
Чтобы не утомлять читателя нудным описанием того или иного эксперимента, как мне только что пришлось сделать, я бегло перечислю возможности Ватсона.
Итак, по словам доктора Ватсона, он может диагностировать любого человека. Но, как сказал Ватсон, слово "диагностика" не совсем точно. Он скорее находит "зоны отрицательной ситуации", ибо в основе любого заболевания или травмы лежит дисбаланс энергии. Обнаружить его он может как в присутствии пациента, так и по фотографии, рисунку, скульптурному изображению и даже через воображение посредника.
— Мой двухлетний опыт, — сказал Ватсон, — свидетельствует о том, что наш мир оказался неизмеримо сложнее, чем принято считать.
Далеко не все имеющиеся факты можно объяснить с позиций современной науки. К сверхъестественным явлениям можно относиться по-разному: верить, отвергать или стремиться объяснить их. Мне всегда импонирует именно третий подход. И, как я вскоре убедился, мой друг доктор Ватсон, несмотря на вновь обретенные способности, так же придерживается этих позиций.
— В самом деле, Холмс, — сказал Ватсон, — атом, чему меня научил абориген, нет ничего такого, чего не смог бы, хотя бы частично, освоить каждый.
Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
Жаль, Ватсон, что вы не офтальмолог, — сказал мне Шерлок Холмс на прошлой неделе.
— Что-то со зрением?
— Нет, пока все еще читаю без очков, хотя для этого занимаюсь ежедневно гимнастикой для глазных мышц по системе йогов. Пять-десять минут глазовращения, и можно раскрывать газету.
— Тогда зачем вам офтальмолог?
— Хочу проконсультироваться по поводу одной возникшей у меня идеи о том, как можно использовать опыт таких специалистов для раскрытия преступлений.
Когда Холмс вынашивает какую-то идею, то она редко бывает неудачной в части реализации, если это зависит от него самого.
— Может быть, и я смогу чем-то помочь. Ведь мы, хирурги, обязаны знать все о строении органов человеческого тела, как никто из врачей других специальностей.
— Скажите, Ватсон, вам никогда не говорили на лекциях о том, как складывается восприятие мира, окружающей среды у слепорожденных?
— Нет, что-то не припоминаю, но полагаю, что они формируют представление об окружающем мире при помощи четырех оставшихся в их распоряжении чувств — осязания, слуха, обоняния и вкуса.
— Да, это, конечно, чисто психологическая или даже философская проблема — представить и объяснить, каким образом возникает умозрительная картина окружающего мира в мозгу слепорожденных. Я спросил об этом, так сказать, "к слову". Меня же интересует возможность видения не только глазом — органом зрения.
— Однако, Холмс, такого не бывает, если не считать фантастических образов, возникающих в сознании душевнобольных!
— Ошибаетесь. Ватсон, вы, вероятно, забыли или пропустили сообщение из России о "кожновидящей" женшине, я даже запомнил ее фамилию — мисс Кулешова. Эта девушка могла читать любой печатный текст ладонями рук и даже, по ее утверждению, — любым участком своего тела. Она могла в темноте определять цвета разноцветных бумажек и лоскутков материи. — Припоминаю, такая заметка и мне попадалась на глаза, но это преподносилось лишь как фокус...
— Нет, такой феномен действительно существовал. Но, увы, вскоре приступ эпилепсии оборвал жизнь этой женщины, и ученые не успели или просто не удосужились высказать свое мнение об эффекте "кожновидения". Такое отношение к открытиям, по моим наблюдениям, вообще свойственно русским: они всегда что-то изобретают, открывают, а результатами пользуются страны западного мира или японцы.
Так вот, с уходом из жизни этой феноменальной женщины наука потеряла возможность сделать открытие, которое не только вернуло бы зрение ослепшим или слепорожденным, но и позволило бы по новому взглянуть на природу человеческого зрения. Теперь же придется ждать, когда в мире появится подобное чудо, которое намного облегчит исследования происхождения первейшего из пяти чувств — зрения.
— И какими вам представляются, Холмс, итоги возможных исследований, если, конечно, офтальмологи, физики и оптики объединят свои усилия?
— Кое-что в этой области уже сделано для офтальмологов. Есть, например, очки для ночного видения, или, например, электронные — для машинистов поездов. Реагирующие на частоту мигания глаз. И если мигание прекращается, то есть машинист засыпает, очки дают сигнал тревоги, способный разбудить спящего. Уже давно не новость контактные линзы. Все эти изобретения объединены вокруг главного органа зрения — глаза, тогда как следовало бы сосредоточиться на том, что же может компенсировать потерю этого органа. Я имею в виду кожное зрение и зону мозга, где расположен центр зрения, обеспечивающий возможность обозревать окружающий мир, создавать произведения искусства, наблюдать происходящее во Вселенной. Не будь этого органа, человечество превратилось бы в общество слепых, которое некогда описал Джек Лондон в одном из своих рассказов.
— Что бы вы предприняли, Холмс, если бы вам кроме благих намерений и, безусловно, оригинальных рассуждений представилась бы возможность попытаться реализовать эти благие намерения?
— Прежде всего, я бы обзавелся офтальмологической лабораторией с молодыми сотрудниками, над которыми не довлели бы привычные представления о зрении. Далее, постарался бы поискать феномены, сходные с упомянутой русской кожновидящей, ибо через ее опыт и ощущения проще было бы нащупать новые подходы к тому, как активизировать у слепых те, или иные участки кожи, пользуясь которыми можно было бы читать и обозревать окружающую обстановку. Далее, в содружестве с нейрокибернетиками я занялся бы исследованиями зоны мозга, где расположен центр зрения. Необходимо также многократное повторение опыта русского ученого, пытавшегося отработать методику видения затылочной частью головы!
— А каково ваше отношение к утверждениям оккультистов о существовании третьего глаза? Хотя они все еще спорят о его местонахождении — одни размещают его посередине лба, другие — на поверхности черепа, третьи — на затылке и даже парящим где-то над головой (это уже некий глаз, ведающий ясновидением).
— Все это, дорогой Ватсон, от лукавого, вернее, от попыток както и чем-то объяснить телепатию, интуицию и, естественно, ясновидение. Центр зрения известен: затылочная часть мозга, далее — нервные волокна, идущие через мозг или по его периферии к глазным впадинам. Представляется целесообразным начать эксперименты с центра зрения, далее — подключение к нерву, выходящему из глазниц, с тем, чтобы соединить его с подобием телеэкрана, на котором можно было бы фиксировать результаты экспериментов — видение без участия глаз.
— А как же ваше главное намерение — снабдить такими устройствами ваших коллег-криминалистов, чтобы они могли попытаться посмотреть, что видели глаза жертвы преступления?
— И такие эксперименты, безусловно, нужны. Я уверен, что их разработка не будет безнадежной. Но это проблемы далекого будущего. Будем надеяться, что когда-нибудь и такие разработки начнутся. Будем надеяться.
Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
Говорят, что проблемы мышления и памяти не имеют решения в рамках существующих гипотез. Ваше мнение, доктор Ватсон?
— Но я же всего полевой хирург, Холмс, и мои познания в психологии весьма ограничены. Ваш вопрос адресуйте себе, ведь детектив-криминалист в первую очередь должен быть хорошим психологом.
— Меня, Ватсон, заинтересовало, почему философы и психологи утверждают, что процесс творчества, любого творчества, основан на некоем вдохновении.
— Я бы назвал это интуицией, Холмс. Вдохновение — это что-то из сундука эзотерики, поэзии.
— А интуиция имеет какие-то материальные основы?
— Разумеется, это работа мозга, его нейронов, извилин.
— Но почему интуиция — столь редкий гость в нашем мозге? Почему она не подчиняется сознанию, воле человека, а приходит как кошка, гуляющая сама по себе?
— Этот вопрос, Холмс, адресуйте к Всевышнему, я к диспуту не готов, но думаю, что, дав нам сознание, он вряд ли предусмотрел чтото иное.
— Все же порассуждаем, Ватсон. Да, ученые мужи убеждены, что физические явления порождены физическим мозгом. Но если бы это было так, то, как объяснить телепатию — бессловесную передачу мыслей и желаний? А ясновидение — умозрительное видение будущего, прошлого и настоящего, когда последнее находится вдали от ясновидящих?
— Согласен, Холмс. Как эти, так и другие явления все еще загадочны и ждут объяснений.
Сейчас в ходу у фантастов и эзотериков такое понятие как "Банк памяти", "Всеобъемлющее информационное поле" и "Сознание Вселенной". Под этими экзотическими названиями подразумевается наличие во Вселенной некоей небесной энциклопедии, всеобъемлющего справочного бюро, в котором содержится и беспрестанно пополняется некая область знаний по всем вопросам науки, техники, медицины и всего прочего, из которой временами происходит утечка информации, попадающая в головы отдельных людей. Что и именуется озарениями, полученными без затраты сил и желаний.
— А ваше, Холмс, отношение к высказанному?
— Похоже, что так оно и есть, но все же логично допустить, что эти озарения приходят в сознание только людей, как-то подготовленных к их приему. Мелодии музыки — в головы музыкантов, поэмы — к поэтам, инженерные решения — к инженерам, научные идеи — к ученым. То есть к тем, кто может воспользоваться информацией благодаря какому-то центру приема, отсутствующего у большинства людей.
— Мне представляется, — продолжал Холмс, — что нейрокибернетикам давно пора заняться розысками этого центра.
— Вы шутите, Холмс, или серьезно?
— И то, и другое, Ватсон.
— Не понимаю
— Шучу, потому что едва ли кто из психологов захочет тратить время на поиски в мозгах "шишки мудрости" или извилины, как антенна принимающая благую информацию, именуемую озарением гениев. И я верю, что добровольное обследование голов всех тех, к кому, по их утверждениям, приходят необычные идеи, проводившееся в соответствующих институтах мозга, дало бы положительный результат. То есть, определили бы область, в которой импульсы коры головного мозга гениев были бы отличимы от импульсов в головах посредственных личностей, к которым никогда не приходят в головы "сумасшедшие" идеи.
— И что бы это дало на практике?
— Во-первых, определило бы, как говорят: "дурак или родом так" — тех, кому нельзя занимать руководящие и, тем более, государственные посты, а также вычленило бы из множества голов наиболее перспективных в науке, технике, искусстве и т.д.
— Холмс! Но ведь подобными исследованиями занимались нацисты под руководством сумасшедшего эзотерика расизма "Гимлера и К".
— Да, мы все после Нюрнбергского процесса узнали о таких исследованиях, где в качестве подопытных были обреченные на расстрел военнопленные и евреи. Но я же говорю не об экспериментах, якобы позволяющих по форме черепа и вибрациям в извилинах мозга определить арийское происхождение или процент иноплеменной крови, а о совершенно серьезных исследованиях, которые позволили бы определять таланты, не дожидаясь, когда это сделает "господин случай".
— И что для этого надо бы посоветовать ученым нейрокибернетикам, педиатрам и другим?
— Разослать анкеты всем знаменитостям, которые смогут вспомнить, как, когда и при каких обстоятельствах их осенила та или иная идея, озарение, базируясь на которой как на отправной точке, индивид создавал все то, что вкладывалось в науку, искусство и все прочее.
— Что ж, я вполне согласен с предложением моего друга. Дело за немногим — желанием тех, кому бы этим следовало заняться.
Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
— Доктор, у меня склероз.
— И давно это у Вас?
— Что давно, доктор?
Анекдот
Мне кажется, — сказал я недавно своему другу Шерлоку Холмсу, — что у меня куда-то исчезает память…
— Определите место ее возможной «дислокации», Ватсон, и я постараюсь вернуть ее вам.
— Вопрос серьезный, Холмс. Он относится к категории вопросов о том, чем занимаются души покойников на небесах или в аду. Кто дает им кратковременные «увольнительные» из этих ведомств, причем даже группе желающих посетить покинутые места былого земного проживания? Есть много других вопросов, адресованных нами Всевышнему и пока оставленных без ответа. Конечно, когда мы пополним ряды ушедших в мир иной, то, вероятно, узнаем, что и как, но хотелось бы еще при жизни удовлетворить свою любознательность.
— У вас появились новые вопросы, Ватсон?
— Да, постараюсь их сформулировать. Мы, в данном случае вы, Холмс, и я, получили подтверждение того, что душа, покидая тело, сохраняет внешность и содержание, полученные при жизни материальным телом. Но при жизни материальное тело старится, обзаводится немощами, мозг в лучшем случае склерозом, а в худшем — синдромом Альцгеймера и его разновидностями, к чему приводит употребление табака, алкоголя и наркотиков.
Когда душа расстается с телом, то, согласно квантовой теории, она должна уходить в иной мир, обладая всеми недостатками материального тела и мозга. Если это так, то там должно быть столько же больных и склеротиков, сколько и в земной жизни?
— Ваши рассуждения, Ватсон, наводят на грустные мысли, но вообще-то они логичны, поскольку «сдвоенная конструкция» — человек, как и все живое, информативно едины, следовательно, обе половины являются обладателями склероза. Но может быть в Небесном царстве все иначе? Здесь «стрела времени» летит от настоящего к будущему, а там, в мире антиматерии, она должна лететь от настоящего в прошлое, омолаживая организм души, освобождая его от всего «нажитого», в том числе от маразма и склероза. Душа, в конечном счете, может «доомолодиться» до состояния оплодотворенной клетки, тем самым не осуществив обещанного верующим Воскресения всего некогда жившего на нашей планете, на которой и сейчас уже становится тесновато.
Однако вернемся в действительность, Ватсон. Хочу напомнить один интересный эпизод. Вы встречались с изобретателем эликсира молодости и знакомы с его методикой?
— Да, это был негласно экспериментирующий врач-геронтолог, который, как он утверждал, возвращал своим пациентам угасавшую память и избавлял от склероза.
— А сам этот «Парацельс» был психически здоров?
— Да. Тогда ему было около пятидесяти лет. Спортсмен, турист, материалист, и если бы не несчастный случай, оборвавший его, безусловно, интересную жизнь и деятельность, то медицина получила бы метод, позволяющий не столько стимулировать память, но и активно бороться с проявлениями ее деградации. Холмс, расскажите поподробнее о сути его экспериментов.
— Томас Кларк. Так звали этого врача, друга моего университетского товарища. Он пригласил нас на один из экспериментов по возврату памяти старикам. В одну небольшую кабину поместили пожилого мужчину, проходившего лечение в институте после перенесенного инсульта, в результате которого он страдал потерей памяти. В другую кабину пригласили спортивного вида студента медицинского вуза. Цель эксперимента заключалась в ускорении возвращения памяти пожилому пациенту посредством связи его мозга с мозгом здорового юноши.
— А как это осуществлялось, Холмс?
— На головах обоих участников эксперимента были укреплены электроды, ведущие к двум приборам; один для пожилого, другой для молодого. Приборы были связаны между собой одним проводом, по которому шли записи работы мозга обоих, старого и молодого. Эксперимент продолжался около часа. О результатах нам сообщили позже, после расшифровки электроэнцефалограмм мозга специалистами лаборатории нейрокибернетики. Но самое удивительное смогли наблюдать врачи в палате, где лежал пожилой пациент. Оказалось, что к нему вернулись память, способность логического мышления, быстрота запоминания информации.
— Удивительно, Холмс. Я, как врач, ни о чем подобном не слышал.
— Это был всего лишь эксперимент, Ватсон, а не демонстрация работы электроэнцефалографа.
— Ну, а какие изменения наблюдались в работе мозга юноши?
— Мой знакомый, пригласивший меня наблюдать эксперимент, сообщал, что молодой человек, который, как оказалось, учился в техническом вузе, после эксперимента стал гораздо легче справляться с высшей математикой, которая ранее была его «ахиллесовой пятой».
— А чем вы, Холмс, объясняете такой эффект, полученный в результате сдвоенной записи токов мозга двух людей — старого склеротика и молодого спортсмена?
— Пожалуй, только тем, о чем говорит квантовая теория. Поскольку у всех людей единый геном, данный Всевышним, плюс неразрывная информационная связь и взаимосвязь между элементарными частицами со знаком плюс и минус, то ответ лежит на поверхности. Импульс молодых генов донора позволяет активизировать импульсы старого организма.
— Холмс, если бы серией хорошо спланированных экспериментов удалось получить положительный результат, то эту методику по возвращению памяти и стимуляции мышления можно было бы поставить на поток.
— Что вы имеете в виду, Ватсон?
— Конечно, медицину, геронтологию в первую очередь, реанимацию сознания раненых в голову и стимуляцию умственных способностей школьников и студентов, что помогло бы последним быстрее найти свое призвание, обусловленное наследственностью и предрасположенностью.
— Ватсон, вы забыли еще одну категорию людей — политиков, чьи умственные способности и поступки часто оставляют желать лучшего.
Может быть, действительно имеет смысл повторить эксперимент, о котором рассказал мой друг?
Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
Я всегда поражался удивительной способности моего друга Шерлока Холмса распутывать самые загадочные истории, руководствуясь не только логикой, но и каким-то даром предвидения.
И, как-то я полушутя спросил его — не обладает ли он шестым чувством, кроме общеизвестных — зрения, слуха, обоняния, осязания, вкусовых ощущений, которые осуществляются и контролируются мозгом.
— Вы имеете в виду интуицию?
— Вероятней всего именно ей вы во многом обязаны своими успехами.
— Спорить не стану, иного просто не существует, ее, интуицию, вполне можно назвать шестым чувством восприятия окружающей среды, кроме известных чувств, но она хотя и расквартирована в головном мозгу, но ведет себя совершенно независимо от воли человека, его сознания.
При рассмотрении взаимосвязи между сознанием и подсознанием, где в подсознании и обитает интуиция, невольно возникает сравнение того и другого с так называемым спаренным телефоном, обслуживающим двух абонентов, которые, как правило, подразделяются на говорливо-болтливых и скромников, вынужденных пользоваться телефоном в паузы, оставляемые говорливыми.
Могу порассуждать об интуиции, исходя из своего жизненного опыта. Но вначале вспомним об одном хрестоматийном примере работы интуиции в голове всемирно известного ученого Менделеева, которому долго не удавалось дозаполнить свою таблицу химических элементов. Он огорченный неудачей логического решения задачи уснул и во сне получил решение от своей интуиции, увидя недостающее на школьной доске.
Однако рассчитывать на вещие сны в обыденной жизни, которая всегда ставит перед индивидом вопросы различной важности, не следует, поскольку они чрезвычайно редки, да к тому же еще требуют расшифровки, которая чаще всего бывает ошибочной.
— Вы упомянули о своем опыте, Холмс. Вы просто засыпаете с надеждой получить от подсознания шпаргалку, приняв снотворное, или даже...
— Ни того, ни другого, ни третьего. Я, будучи озадачен какойто проблемой, которую не в силах решить сознание, просто выключаю его на доли минуты, но до этого, кладу перед собой бумажки, на которых пишу возможные варианты решения проблемы. Бумажки однотипно складываю квадратиком, перемешиваю, дабы не знать, в какой чего написано, и "выгоняю" из головы все мысли, как относящиеся к проблеме, так и прочие. Это трудно делать, но после тренировки можно продержать безмыслие до одной минуты. Кстати, как-то я попросил знакомого врача зафиксировать, что происходит в эти мгновения в моем мозгу. Электроэнцефалограф выписал прямую линию вместо обычных пилообразных зигзагов. Я, естественно, поинтересовался, почему это происходит. Врач предположил, что волевое усилие, приводящее к выбросу "умственной жвачки", напоминает шоковые состояния у тяжелобольных. Он и предупредил меня, что более минуты эту процедуру лучше не продлевать.
Да и эксперименты показали, что просто невозможно выдержать атаку мыслей и мыслишек, которые обычно, подобно осам, роятся в наших головах.
— У йогов, — сказал я, — подобное безмыслие достигается медитационными упражнениями.
— Совершенно верно, Ватсон, но моя метода (до некоторого времени я приписывал себе авторство), оказывается, давно применялась в Китае, особенно в период, когда в эту феодальную страну стала внедряться банковская система взаиморасчетов.
И предусмотрительные банкиры приглашали колдунов и магов, которые должны были отделить достойных просителей кредитов от недостойных. Что делали эти маги? Они писали на дощечках имена соискателей, бросали дощечки беспорядочно на столе, после бездумной паузы указывали на ту, на которой по их утверждениям стояла фамилия солидного, честного дельца.
Я не помню, где и когда я это вычитал, но мне думается, что и до этого я додумался сам, как подключить подсознание к решению неподатливых проблем, которые оказались не под силу сознанию.
Вот так работает мой "спаренный телефон": когда нужно, я заставляю болтливого абонента положить трубку и внимаю, что будет говорить скромница интуиция.
Но этот доморощенный метод пригоден не на все случаи жизни. Скажем, ваш знакомый просит вас сказать, как решить тот или иной вопрос, который, как он знает, уже решается. Так вот, если руководство уже решило, чего пока не знает спрашивающий, то из двух бумажек "да" или "нет" будет притягиваться ваш палец там, где написано решение, о котором еще не известно спрашивающему
Вот так в жизненном обиходе может быть использован "спаренный телефон", встроенный Всевышним в нашу черепную коробку, о существовании которого мало кто догадывается.
— Холмс! Я завтра же опробую ваш метод подключения подсознания, у меня как раз есть вопросы, которые требуют правильного решения.
— Но разве я не сказал то, что я не автор этого способа, идеи эти являются достоянием каждого любознательного человека.
— Холмс, приведите два-три убедительных примера из вашей практики использования.
— Я о них никому не рассказывал, вы первый, Ватсон. Была история, в которой преступниками подозревалось пять человек, и мой друг, инспектор Картрайт попросил меня высказать мои соображения, поскольку улики против каждого были столь малы, что полиция не решалась на задержание подозреваемых. Я попросил инспектора на одинаковых бумажках написать фамилии подозреваемых и проделал то, о чем вам только что рассказал. Подозрение, точнее подсказка интуиции, коснулось двоих. И по прошествии месяца Скотленд-Ярду удалось собрать улики и арестовать этих двоих, на которых я указал Картрайту.
Теперь о неживых объектах. Меня попросил один предприниматель высказаться по поводу его подозрений о, якобы совершаемых злоумышленниками из конкурирующих фирм, периодических поломках одного из сложных механизмов по производству безалкогольных напитков. Я позволил себе написать три бумажки. На одной — "диверсия", на второй — "конструкционная особенность", то есть ошибка в ее разработке, и на третьей — "кажущееся". Я трижды их перемешал, и трижды интуиция указала на недостаток в самой конструкции. И, представьте, при тщательной проверке это подтвердилось: в каком-то узле машины была допущена ошибка в расчетах на прочность.
И уже забавный пример. Одна из моих знакомых еще по университету пришла ко мне за советом, за кого ей выходить замуж. Я сказал, что мне, как убежденному холостяку эти проблемы неизвестны. Она настаивала, и я, удалившись в смежную комнату ее квартиры, написал две бумажки с фамилиями претендентов на ее руку и сердце. Но о результатах пообещал сказать только после ее личного решения, кому отдать предпочтение. И, представьте себе, ее выбор и подсказка моей интуиции совпали.
— Холмс! Выходит, что этим способом можно заглянуть в будущее?
— И да, и нет, в приведенном примере превалирует бессознательное решение женщины, кому отдать свое сердце — одному из двух претендентов. Но в некоторых случаях манипуляция с бумажками давала основание считать, что интуиция может предсказывать и будущее.
— Теперь, Холмс, подобными открытиями публику не удивишь, все газеты, и другие средства массовой информации буквально заполнены рекламами колдунов, экстрасенсов, гадателей, целителей и прочей публики, обманывающей доверчивых людей обещаниями вылечить неизлечимые для медицины болезни, избавить от порчи, сглаза, наговоров и прочей беды.
— Ничего не поделаешь, Ватсон, на то и свобода информации, свобода выбора. Загадочного в психике и в возможностях мозга много, но это дело для ученых мужей — психологов, философов и, вообще, неординарно мыслящих людей.
С Холмсом надо согласиться.
Публикуется с разрешения издательства "Терика".
В.И.Сафонов, Из книги «90 мини-рассказов о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Москва, издательство «Терика», 2003. ISBN 5-85283-036-2
Прошло несколько дней после того, как мы с Шерлоком Холмсом познакомились с мистером Брауном, который рассказывал и показывал, как можно мысленно передавать другому человеку достаточно сложные рисунки (по методу Карла Зеннера), что, по мнению моего друга, может и должно быть использовано в криминалистике, да и не только в ней.
— Не кажется ли вам, Ватсон, что физиологи и психологи, утверждающие, будто они буквально все знают об устройстве человеческого организма, о его возможностях, кое-чего могли не заметить, упустить, или просто не счесть достойным изучения?
— Что вы имеете в виду, Холмс?
— Наши пять чувств, которыми мы награждены Всевышним, шестое — интуиция, подсознание давно стало темой наших бесед.
— Что же конкретно, Холмс, показалось вам неизученным?
— Самое загадочное — зрение, умозрение.
— Поясните, это что-то, придуманное вами?
— О нет, таким зрением владел, например, весьма нами почитаемый шведский ученый Сведенборг, который, находясь в Лондоне, во всех подробностях описал пожар, бушевавший в Стокгольме, комментируя: "Вот сейчас горят дома на такой-то улице, огонь охватил уже такое-то здание". Это описано его соотечественниками и британцами.
— Припоминаю, но почему вы это вспомнили?
— Мне подумалось, что в организме человека, в пяти чувствах общения с окружающей средой — зрении, слухе, осязании и других, есть еще и резервные, неиспользуемые. Например, умозрение, о котором мы только что говорили, слух, в том числе музыкальный, когда умослышишь незнакомую мелодию, которую действительно играют на другом конце континента. Эту историю мне рассказал знакомый музыкант, экспериментировавший вместе со своим братом, пианистом. Один жил в Дувре, другой — в Буэнос-Айресе. Они договорились о дне и времени музицирования, один играл, а другой должен был умослушать и определять, какую именно мелодию проигрывает на фортепиано его брат.
— Позвольте, Холмс, это же не умослышание, как вы выразились, а всего лишь телепатия, считывание с мозга брата, какие ноты он поставил на рояль.
— Может быть, не спорю, Ватсон, но и в этом случае, согласитесь, эксперимент заслуживает повторения любознательными музыкантами, если таковые отыщутся среди читателей. Конечно, самые интересные эксперименты были бы с умозрением, а что касается других наших чувств, таких, как обоняние, например, то если, конечно, их развить, то саперы могли бы обходиться без собак, отыскивающих мины и фугасы, а пограничники легко бы обнаруживали наркотики. И, наконец, осязание и вкус также могли бы использовать врачи-хирурги, дегустаторы, повара, то есть была бы повышена резуЛьтативность их работы.
Я слушал Холмса, удивляясь, как может человек моего возраста серьезно рассуждать на подобные темы, хотя знаю, что как в этих, так и в прошлых его путешествиях в неведомое, неисследованное, отвергаемое он старался найти что-то новое, то, что можно использовать.
Мне запомнился разговор со старшим братом, когда он был студентом, а я школяром. Разговорились на тему, как выбрать профессию, которая была бы интересна на всю жизнь. Я высказал свое мнение о том, что в технике все давно изобретено: есть телефон, пишущая машинка, электроосвещение, только что, тогда, сменившее газовые фонари на улицах Лондона, и что поэтому, вероятно, надо найти свое призвание в чем-то помимо техники, где, как мне казалось, все напридумано, изобретено. Брат заканчивал технический вуз, готовясь стать инженером-теплотехником. "Поверь, — сказал он, — нет ничего такого, что не нуждалось бы в совершенствовании". И действительно, например, телефон, прочно стоящий на своем месте. Теперь же у нас есть мобильная "крошка", позволяющая говорить из любой части света, телевизор и все прочее. Холмс прав — все новое заключено в старом, надо только привлечь внимание к старому, привычному, обыденному и подумать о его совершенствовании или замене.
Наши пять чувств, неизменные, работают на пределе своих возможностей, или же мы просто привыкли считать их возможности исчерпанными? Холмс и, разумеется, я считаем, что как нет здоровых людей, а есть лишь необследованные, так и во всем прочем нет совершенства, оно, как правило, лишь кажущееся.
